5. ОБМАНЩИК.
В течение долгих
недель господин Антуан де Ботерн и граф де Турион были вынуждены общаться, с
одной стороны, с грубыми мужланами, а с другой - встречались и мило любезничали
с самыми богатыми и знатными землевладельцами, настоящими повелителями нашего
края. Земельные бароны из Бессе владели имениями и фермами, расположенными
повсюду, даже за Сотом, а семейство, на чьих землях располагалась деревушка
Помперен, владело лесами и охотничьими угодьями вплоть до Сен-Мари-де-Шаз, что
около Ланжака. Дворяне из Верхней Оверни ничуть не меньшие спорщики и
скандалисты, чем наши сварливые господа Апшье и Моранжье, но воспоминания о
днях большой смуты заставляли их сдерживаться и умерять свой пыл.
Надо сказать, что
дворяне, как богатые, так и мелкопоместные, проживавшие по разные стороны гор
Маржерид, составляли два совершенно разных мира; жеводанцы и овернцы
практически между собой не общались, хотя и были ближайшими соседями. И что
означало для этих двух враждующих партий появление на нашей провинциальной
сцене могущественного, влиятельнейшего графа де Турнона со всеми его егерями,
доезжачими, лакеями и сворой прекрасных борзых ? Неужто шкура Зверя станет
ставкой в крупной игре, где в качестве соперников будут выступать королевские
охотники, охотники-простолюдины и два клана землевладельцев, враждующие между
собой и угнетающие зависящих от них крестьян ? Как бы там ни было, в поведении
и демаршах всех этих разряженных в шелка и бархат господ с роскошными перьями и
кружевами, кроме желания поскорее покончить со всей этой историей любым
способом, ощущался запах, хотя и слабый, но явный запах торга, тайных сделок,
запах обмана и притворства, который вызывает тошноту и омерзение у всякого
честного человека.
Викарий из
Прюньера, ходивший в Польяк за новостями, заехал к нам по дороге домой и
намекнул на наличие какого-то тайного сговора. Я уже не раз упоминал о том, что
этот священнослужитель был очень опытным охотником, человеком большой отваги,
прямым и порядочным, так что он пользовался всеобщим уважением. Он, кстати,
платил многим крестьянам тем же, в том числе моему отцу и мне. Так вот, по его
словам, егеря, доезжачие и лакеи господина Антуана де Ботерна были по горло
сыты нашим краем. Им до смерти надоело таскаться по нашим горам и проваливаться
в топи, к тому же они были злы на своего хозяина. Они чувствовали приближение
зимы, а вместе с ней предвидели и множество лишений и тягот, а потому только и
говорили о том, что бросят все это дело, если им не позволят положить ему конец
так, как они сочтут нужным.
- У этих молодцов
имеется не одна хитрая уловка, не одна ловушка для Зверя, уж поверьте,- добавил
викарий из Прюньера.
Я думаю, что
господин де Ботерн и сам был бы несказанно рад убраться из Жеводана. Полагаю,
он с превеликим удовольствием объявил бы Зверя мертвым, сраженным ударом
самодельной алебарды Марии-Жанны, если бы обстоятельства позволили ему это
сделать. Какой бы это был удачный и достойный выход из создавшегося положения !
И никто бы не посмел сказать ничего дурного ! Чудо есть чудо! Даже особа,
приближенная к королю, должна склониться перед деянием Господа ! Вот почему он
столь рьяно принялся прославлять «Девственницу из Жеводана» и громогласно
трубить о победе человека над Зверем. Возможно, он даже полагал, что если за
дело взяться умело, то тогда можно было бы сделать так, чтобы и королевские
охотники извлекли кое-какую выгоду из столь чудесного избавления Жеводана от
бедствия. Разумеется, господин Антуан де Ботерн считал, что с церковью надо
поддерживать наилучшие отношения, а также, видимо, хотел как-то умаслить и
крестьян, коими пренебрегать не следовало. Вот почему с такой помпой были
проведены в Бессере 19 и 26 августа религиозные церемонии. Увы, в то же самое
время поползли слухи, что Зверь жив и продолжает совершать убийства. Отрицать
очевидное стало невозможно, и господин Антуан де Ботерн очень быстро забыл о
«Девственнице из Жеводана». Однако, как бы там ни было, хитрый господин де
Ботерн не позволил людям из своего ближайшего окружения манипулировать собой и
действовал только по своему разумению. Он даже кое с кем поссорился...
Племянник господина Антуана, тот самый швейцарец, у которого было столь
необычное имя-Ч то ли Реншар, то ли Риншар, то ли Рейнхард, - вздумал отправиться
с графом де Турноном на охоту, во время которой был смертельно ранен огромный
волк, найденный позднее мертвым в окрестностях деревни Ведрин. И племянник
господина де Ботерна не придумал ничего лучше, как отправить остывший труп в
Сен-Флур и объявить, что это и есть Зверь, наводивший страх на весь Жеводан.
После сего подвига граф де Турнон не пожелал встречаться с господином де
Ботерном, а поспешил покинуть Жеводан и 10 сентября с триумфом вступил в
Пюи-де-Дом. В качестве кокарды на его шляпе красовалась якобы лапа Зверя;
впереди гарцевали трубившие в рога егеря, а позади с громким лаем бежали все
борзые.
Господин Антуан де
Ботерн тотчас же послал в Сен-Флур сына, чтобы тот осмотрел убитого волка и
опроверг утверждения Риншара и графа де Турнона. Младший де Ботерн с явной
неохотой отправился в Сен-Флур, не смея ослушаться приказа отца, но он был
очень осторожен в высказываниях и только поставил под сомнение факт убийства
настоящего Зверя, боясь себя скомпрометировать. Но господин де Ботерн-старший
заартачился. Он раструбил повсюду, что волк, убитый то ли его племянником, то
ли самим графом де Турноном, вовсе не был Зверем ! Уж ему ли, господину
Антуану, этого не знать ! И потом... это он возглавляет экспедицию, а не
кто-либо другой! А этот граф де Турнон почему-то вдруг возомнил себя главным и
захотел, чтобы ему устроили торжественную встречу в Пюи! Каждому хочется
славы...
Господин Антуан де
Ботерн не желал громкого скандала, но он понимал, что надо как-то
договориться... Во что бы то ни стало требовалось подавить в зародыше бунт,
назревавший среди его же собственных людей. Ведь уже «Курье д'Авиньон» сообщил,
что егеря, недовольные условиями жизни и низкой оплатой их трудов, попытались
добиться своего силой. Газетчики, и в те времена бывшие большими пронырами, что
называется, учуяли, что у дела есть «оборотная сторона», и не смогли удержаться
от соблазна оповестить об этом своих читателей. На каких же условиях и где была
заключена сделка? В чем заключался торг? В любом случае граф де Турнон оказался
в проигрыше, вернее, он оказался плохим торговцем, так как его позвали, когда
все уже было решено и даже сделано без его участия.
Как говорил викарий
из Прюньера, в Бессе шла какая-то возня, там пытались торговать каким-то дурным
товаром, и, как стало ясно позднее, попытки эти увенчались успехом. Господин
Антуан де Ботерн занимался не столько охотой, сколько вел переговоры, писал
письма и торговался то с одной стороной, то с другой. Он готов был вступить в
союз с кем угодно, лишь бы избавиться от соперников. И это ему удавалось! Ведь
за Шателями с грохотом захлопнулись тяжелые двери тюрьмы в Соге... Господин
Антуан отправлял одного за другим гонцов к начальникам конной полицейской
стражи в Пюи и Ланжак, а оттуда то и дело прибывали на взмыленных лошадях курьеры.
Многие задавались вопросом, не окажемся ли мы в скором времени во власти грубых
и жестоких рейтаров ( рейтары - наемная тяжелая конница ; кавалеристы.- прим.
переводчика )... Викарий из Прюньера только воздевал руки к небу, а у приора
монастыря в Сен-Прива трясся подбородок. Говорили, что в конце июля господин
Антуан де Ботерн отправил ко двору, то есть к Его Величеству, егеря Рено с
таинственной памятной запиской, в коей он, по слухам, просил у короля помощи.
Правда, никто не знал, какого рода помощи просил у государя хитрый старый
цередворец, но многие предполагали, что он просил прислать еще собак с
королевской псарни, после чего он стал терпеливо дожидаться этой помощи. Ждал
он не зря, ибо к конце августа получил большое количество волчьих капканов. Но
неужели господин Антуан де Ботерн всерьез рассчитывал на то, что хитроумный
Зверь попадется в одну из этих ловушек после того, как он столько раз
разгадывал хитрости людей? Или старый царедворец задумал поймать живьем
несколько волков? Но где он собирался это проделать? И для чего?
Словно желая
поиздеваться над господином Антуаном и высказать ему свое презрение, Зверь
совершал свои кровавые подвиги прямо у дверей жилища охотников, как говорится,
у них под носом: 2 сентября была убита девушка из деревни Дьеж, что под
Польяком, а 8 сентября погибла двенадцатилетняя девочка из деревни Вашельри.
Все это произошло в том же треугольнике между горами Монгран, Моншове и
Монмуше, примерно в часе ходьбы от Сен-Прива или от Бессе. Во втором случае
королевские охотники, извещенные о пропаже ребенка, при помощи загонщиков из
числа местных крестьян нашли труп девочки на другой день, причем «одна из ног
несчастной была обглодана до кости», как значится в протоколе. Я был там и
видел все собственными глазами.
Нам стало также
известно, что благодаря счастливому стечению обстоятельств и собственной
находчивости 6 сентября девочка из деревни Лорсьер избежала гибели. Она вовремя
заметила подкрадывавшегося к ней Зверя, закричала и забралась на тележку. Зверь
заполз под тележку, уперся спиной в ее дно и стал приподнимать, словно желая
скинуть бедняжку на землю. Но тут с поля
подоспели жнецы, и Зверю пришлось уносить ноги. Через несколько дней,
если мне не изменяет память, 11 сентября, один красильщик из Лангони по имени Буде
и два погонщика мулов, братья Гуни, везли из Сен-Флура в Лангонь товары,
принадлежавшие Буде. Разумеется, как и все в нашем краю, товары они перевозили
на мулах. И вот в глубоком ущелье к западу от Озенка, в двадцати минутах ходьбы
от Польянка, на них напал Зверь. Место это было не такое уж и безлюдное, ибо до
Бессе был всего час пути, а неподалеку, на опушке леса Теназер, стоял домик, в
котором жил егерь. Но Зверь все же напал на людей, причем, пожалуй, впервые он
напал на взрослых мужчин. Погонщик, к которому подбирался Зверь, не стал долго
раздумывать, а выстрелил, но промахнулся. Зверь не испугался звука выстрела, а
бросился на парня и сбил его с ног. Красильщик и второй погонщик, шедшие
впереди маленького каравана, вернулись назад и пришли на помощь как раз
вовремя. Зверь пустился наутек и скрылся в чаще леса Поз. (Кстати, протокол об
этом происшествии, составленный господином Антуаном де Ботерном и хранящийся в
архиве Пью-де-Дом, так никогда и не был опубликован полностью.) Господин Антуан
поспешил прибыть из Бессе и лично допросить погонщиков. Оба они клялись и
божились, что у животного, напавшего на них, на спине была иссиня-чёрная
полоса, а на всем теле выделялись рыжеватые пятна, и что был он гораздо крупнее
и мощнее волка. Короче говоря, их описание вполне совпадало с описаниями,
данными теми, кто имел сомнительное счастье столкнуться со Зверем. Господин
Антуан де Ботерн, страстно желавший, чтобы в данном случае нападавшим оказался
волк, послал сына вдогонку красильщику, который очень спешил, и отправился в
Помперен в одиночку. Однако надеждам господина Антуана де Ботерна не суждено
было сбыться, ибо Буде подтвердил слово в слово все сказанное погонщиками
мулов. Стало ясно, что и в этом случае, как и в случаях в Дьеже и в Вашельри,
действовал Зверь - Зверь воскрес! В этом не было никаких сомнений, ибо не
поверить свидетельствам красильщика и погонщиков мулов было невозможно, ведь
они - взрослые мужчины, а не перепуганные насмерть дети. К тому же красильщик
из Лангони, хотя и был человеком простым, но всё же его нельзя было назвать
грубым, необразованным мужланом. И он не мог заранее сговориться с
погонщиками мулов, чтобы так точно описать Зверя. Да и зачем
бы он стал это делать ?
Вероятно, господин
де Ботерн потом пожалел, что позволил красильщику продолжить путь. Нет, надо
было его задержать... Но теперь уже было не до споров и не до разногласий...
Три взрослых человека, к тому же не являющиеся уроженцами здешних мест, то есть
люди, на которых не должна была бы подействовать атмосфера страха и суеверий,
станут теперь повсюду рассказывать о том, что Зверь - отнюдь не волк. Нет, надо
принимать решительные меры, и как можно скорее! Необходимо найти выход из
создавшегося положения. Любой выход! К тому же и состояние умов горцев-крестьян
не позволяло более медлить...
А число жертв Зверя
тем временем все рослоТо ли 12-го, то ли 13-го сентября Жан Тесседр и Жак
Вастид из деревни Бюффа подверглись нападению на опушке леса к северу от
Монмуше. Обоих сильно исцарапало и жестоко искусало животное, похожее, по их
словам, на собаку, но размером с волка. На следующий день малышка Денти из
деревни Пепине, что около Бессера, пропала среди бела дня, да так, что никто
этого и не заметил. Уже остывший труп нашли только на следующий день. Девочка
была страшно изуродована, вся изгрызена, а плоть, как следует из протокола, «на
животе, ляжках и ягодицах обгрызена до костей». Всех нас созвали на поиски
девочки, и теперь мы стояли около трупа угрюмые, злые, бледные, но мы молчали,
потому что робели в присутствии этого лоснившегося от жира посланЦа (и любимца)
Его Величества, не сумевшего за три месяца убить хотя бы одного-единственного
волка. Только теперь, по прошествии почти пятидесяти лет, я начинаю понимать,
какие чувства мы испытывали ко всем этим разряженным, надушенным, сытым
господам.
То была
дьявольская смесь отчаяния, презрения и страха ! Я и сейчас ощущаю тот ужас,
что мы испытывали перед таинственным, загадочным Зверем, который был для нас
одновременно и человеком, и божеством, и собакой, и дьяволом, и Бог его знает
чем еще! Мы были бессильны перед ним, и мы осознали свое бессилие... Отчаяние
захлестнуло нас, нарыв прорвался, и 14-15 сентября около трупа разыгрались
ужасные, душераздирающие сцены. Бог свидетель, мы, горцы, обычно бывали очень
сдержанны в проявлении своих чувств и почти никогда не выставляли свою боль
напоказ. Но в течение последних десяти дней Зверь не давал нам передышки и
терзал нас чуть ли не на глазах у людей, претендовавших на звание защитников и
избавителей от бедствия. Эти нелепые, глупые фаты ( фат - самодовольный щеголь,
франт.-прим.ред. ), затянутые в свои расшитые серебром мундиры, оказались столь
же бессильны перед Зверем, как и мы, хотя мы были безоружны, а у них были
ружья. Они столько раз доказывали нам свое превосходство над нами, они так
кичились своим могуществом, своей властью над нами, и что же? А то, что число
безвинных жертв все росло и росло...
В деревушке
Пепине, куда доставили труп убитой девочки, перед домом ее родителей прошли все
жители. Никогда прежде в нашем суровом краю, где живут молчаливые, все таящие в
себе люди, никогда, повторяю, женщины не голосили и не выли, словно раненые
животные ! Никогда еще не утирали слез при виде человеческих останков !
В ночь с 14 на 15
сентября произошел взрыв всеобщего отчаяния. Совершенно неожиданно у нас
объявились настоящие плакальщицы, такие, как на Корсике и в Бретани. Их
жалобные вопли и причитания раздавались по всем деревням... Мужчины сжимали
кулаки, скрежетали зубами, размахивали руками, куда-то устремлялись, как
безумные, а затем возвращались и смущенно топтались на месте. Были и другие, не
менее серьёзные причины для всеобщего отчаяния. Краю угрожал настоящий голод.
Даже сейчас мы недоедали и падали от истощения, когда принимали участие в
облавах. Никогда еще на памяти людей даже весьма почтенного возраста не было
столь плохого урожая, вернее, не было столь большого недорода. Рожь вымокла и
сгнила на корню. Господин Антуан понимал, что вскоре крестьяне просто не смогут
участвовать в облавах, организованных его егерями. К тому же они, если бы даже
и могли, все равно больше не желали подчиняться этим богатым, раскормленным
бездельникам. Вот почему в течение нескольких недель господин де Ботерн был
вынужден прибегать к различным уловкам и уверткам, чтобы тянуть время в поисках
достойного выхода.
Ещё в июле ко
двору был отправлен Рено со слезной мольбой о помощи, но кроме нескольких
капканов никакой другой помощи из Парижа не поступило. В конце концов в августе
господин де Ботерн едва не смирился с неизбежным и не пожелал раздать
крестьянам ружья, чтобы они сами прикончили Зверя. Однако до этого дело все же
не дошло... господин Антуан вовремя спохватился, взял себя в руки и пожелал,
чтобы в Жеводан прислали конных полицейских, чтобы те в случае надобности
усмирили обезумевших от отчаяния простолюдинов, буде они вздумают бунтовать. В
письме интенданту Оверни от 21 августа 1765 года господин Антуан де Ботерн
писал: «Они шли по пятнадцать человек в ряд, как во время торжественной
процессии, рассыпались по тропинкам, разбредались в разные стороны, а затем
потихоньку расходились по домам... В ходе одной из последних облав на место
сбора явились 117 загонщиков, но уже через час их осталось всего 35...»
А далее из-под
пера господина Антуана вышло весьма красноречивое признание: «Если бы у
крестьян были ружья, Зверь был бы уже уничтожен». Мы прислушивались к
разговорам, что вели между собой егеря и доезжачие, и слышали, как они говорили
о приближении какого-то знаменательного дня. Очень часто в их беседах
упоминалось имя некоего господина де Ливри, о котором сообщал отцу второй сын
господина де Ботерна, оставшийся при дворе. Де Ботерн-младший писал, что он
хлопочет в Версале в интересах отца и его людей вместе с господином де Ливри. И
вот наконец свершилось! На театре военных действий появились конные полицейские
из Верхней Оверни! В течение трех недель королевский охотник, великий любитель
поговорить (лишь бы ничего не делать), только и делал, что говорил ( а может
быть, и писал письма) о необходимости присутствия в Бессе конных полицейских,
которые находились бы в его полном подчинении. Когда же господина де Ботерна
спрашивали, для чего ему нужны дополнительные силы, то в зависимости от
настроения он иногда отвечал, что нужны они лишь для того, чтобы «предотвратить
возможные беспорядки», в другие же дни он утверждал, что полицейские ему
понадобились для того, чтобы «сгонять крестьян для участия в облавах».
Вот тут-то и
обозначились противоречия, вернее, господин де Ботерн сам себе противоречил.
Ведь он сам, судя по его многочисленным высказываниям, считал облавы
бессмысленным, бесполезным занятием, если учесть, в каком состоянии пребывали
крестьяне. Более того, господин Антуан де Ботерн признавал, что проводить
облавы с голодными и обессилевшими загонщиками просто невозможно. И все же, как
явствует из неопубликованного письма господина Антуана де Ботерна от 11
сентября 1765 года, адресованного командиру бригады конной полицейской стражи в
Пюи-де-Дом, он в свойственной ему манере хитрого царедворца настаивал на
необходимости привлечения сил правопорядка. Причем господина де Ботерна
почему-то не устраивали полицейские ни из Сен-Флура или на худой конец из
Манда, то есть из Жеводана, ни вообще из Лангедока... нет, ему непременно нужны
были люди из Оверни, вернее, из Ланжака, то есть черт знает откуда! Ведь Ланжак
находится так далеко от района обитания Зверя... Но зато от Ланжака рукой
подать до Сен-Мари-де-Шаз, откуда господин де Ботерн отправится на охоту и где
он убьет... не Зверя, нет, а какое-то животное, которое он объявит Зверем...
И вот на следующий
день после смерти малышки Денти, в то время когда крестьяне впервые открыто
выказали всю меру своей скорби, сам господин де Ботерн спешно отправился в
сопровождении двух конных полицейских из Пюи, которые провели в Бессе всего
лишь одну ночь (15 сентября) и потом возвратились в Овернь. Так что же затевал
господин де Ботерн? Неужто он испугался чего-то? Вроде бы нет, ведь он остался
в своей ставке... Тогда с каким же посланием отбыли в Пюи всадники? Какой
приказ они повезли ?
Начиная с 15
сентября один полицейский постоянно находился в Бессе и не покидал господина
Антуана ни днем, ни ночью. А королевский охотник пребывал в полнейшем отчаянии
оттого, что помощи из Парижа все не
было. Жан Медар из Бессе рассказывал, что 16 сентября господин Антуан в
приступе хандры кричал, что все пошло прахом, а «телохранитель» из Ланжака
утешал его как мог.
Вот так обстояли
дела в середине сентября. Но все волшебным образом переменилось за один день,
ибо из Версаля прибыла долгожданная помощь. И в чем же заключалась эта помощь ?
Что она собой представляла? Мы, крестьяне, конкретно ничего не знали. Говорили,
что король прислал свору из двенадцати собак, так называемых волкодавов, при
коих состояли два псаря. Злые языки утверждали, что два пса были на диво
огромными и больше походили на волков, чем на собак. Но, быть может, то были
досужие домыслы ?
События
развивались стремительно, причем первое происшествие нас глубоко поразило. Дело
в том, что 17 сентября «телохранитель» господина Антуана по приказу своего
повелителя убил большого сторожевого пса, долгое время верой и правдой
служившего крестьянам Пепине и охранявшего скотину. Следует признать, что пёс
был застигнут за весьма гадким занятием: он пожирал какие-то остатки плоти малышки
Денти, растерзанной Зверем еще 12 числа. На следующий день, 18 сентября, в
Бессе началась какая-то непонятная суматоха. Егеря Пелисье и Лакур куда-то
отправились вместе с Лафейем, одним из псарей, прибывших из Версаля накануне.
Как выяснилось чуть позже, они проехали через Овер и проследовали дальше к
Пебраку и Ланжаку, причем каждый взял с собой своих собак. К вечеру 19 числа из
Оверни, как раз из Лажака, прибыл гонец с известиями, а уже рано утром 20
сентября сам господин Антуан и все его люди поспешно выступили в поход. И вот
22-го, чуть ли не на рассвете, прошел слух, что там, в Веле, за Пебраком, за
Ланжаком, на другом берегу Алье, то есть на краю света господин Антуан де
Ботерн убил Зверя! Зверь из Жеводана мертв ! Как говорили, сие чудо произошло неподалеку
от женского монастыря в Сен-Мари-де-Шаз.
Сначала мы лишь
недоуменно пожимали плечами. Как же так, ведь Зверь все время был здесь,
буквально под носом у господина Антуана, и почти каждый день кого-нибудь убивал
на расстоянии не более лье от Бессе? И его не брала ни пуля, ни нож, ни отрава!
И вдруг внезапно была устроена экспедиция в дальние края, и там, чуть ли не в
десяти лье от наших мест, его выследили, окружили, загнали в ловушку, убили и
опознали менее чем за сутки? Да, ничего не скажешь, славная работенка! И как
споро сделана! Быстро же они, эти чудотворцы, обстряпали это дельце... Вскоре
мы узнали, как новоявленные спасители и избавители описывали сие чудо,
отчитываясь в своих действиях королю.
Еще 10 июня «Газет
де Франс» опубликовала очень короткую заметку о том, что по приказу Его
Величества 6 июня из Версаля отбыл в Жеводан господин Антуан де Ботерн. Затем -
полное молчание. Никаких известий из Жеводана. Это следовало понимать так:
король послал в Жеводан своего приближенного, а следовательно, Зверь обречен, и
в следующий раз о нем полагалось сообщить только тогда, когда он будет убит. В
том, что со Зверем будет покончено, сомневаться не приходилось, ведь убить его
повелел сам король. И на страницах газеты не появилось ни единого словечка ни о
кровавых «подвигах» чудовища, в течение трех месяцев терзавшего Жеводан, ни о
тревогах и сомнениях господина де Ботерна, ни о его интригах, ни о его
маневрах, ни о бесконечных неудачах, ни о попытках примирить (или поссорить)
всех со всеми, ни о торжественных мессах, ни о пребывании королевских охотников
в Бессе, ни о прибытии графа де Турнона, ни о деле Шателей - короче, ни о чем!
И уж, конечно, не было в газете сказано ни единого слова о долгих и трудных
переговорах ( видимо, в письмах ), которые был вынужден вести господин Антуан
де Ботерн с настоятельницей монастыря в Сен-Мари-де-Шаз, прежде чем отправиться
туда... А ведь была еще довольно странная история с волком, убитым племянником
господина Антуана, коего и егеря, и доезжачие, да и сам де Ботернмладший хотели
выдать за Зверя. Но де Ботернстарший заупрямился и решительно опроверг
заявление родственника и графа де Турнона. По краю ходили также упорные слухи,
что люди господина де Ботерна, измотанные бесконечными облавами, не
приносившими успеха, и крайне недовольные самим господином де Ботерном,
грозились его покинуть, если со Зверем не будет покончено тем или иным способом
как можно скорее. Приближались холода, и господин Антуан, вероятно, сам
проклинал себя за медлительность, ибо он, в его-то возрасте, несомненно, плохо
переносил непогоду.
Наконец случилось
нечто и вовсе непонятное : поспешный отъезд графа де Турнона, а затем столь же
поспешное возвращение, за которыми даже весьма осторожный в выражениях «Курье
д'Авиньон» усмотрел какую-то запутанную интригу, если не сказать, «нечестную
игру». Но ни об одном из этих событий сведения в Париж, похоже, не
просочились...
И вдруг 8 октября
«Газет де Франс» разразилась хвалебной статьей в честь триумфатора. Ну как же:
господин Антуан де Ботерн отправился в Жеводан по повелению короля и одолел
чудовище. Именем короля объявлялось, что Зверь мертв. Рассказ о событиях,
приведших к столь счастливой развязке кровавой драмы, опубликованный на
страницах «Газет де Франс», почти слово в слово повторял протокол, составленный
господином Антуаном, который в то время распространялся в Жеводане в виде
листка, отпечатанного в Клермоне.
Ознакомимся же с
этим любопытным документом:
«Составлено 21 числа сентября месяца 1765 года от рождества
Христова. Я, Франсуа Антуан де Ботерн, кавалер ордена Святого Людовика,
смотритель охотничьих угодий Его Величества, прибыл в Жеводан и Оверн по
приказу нашего всемилостивейшего монарха, дабы уничтожить некоего Зверя,
пожиравшего жителей этих двух провинций. Меня сопровождали господин Лакот,
главный егерь, Пелисье, Рено и Дюмулен, егеря из охотничьего королевского
округа Сен-Жермен; господа Лакур и Риншар, конные егеря Его Светлости герцога
Орлеанского, первого принца крови; а также господа Летер, Лашене и Бонне,-егеря
Его Светлости герцога Паньеврского, принца крови. Поелику меня известили о том,
что волки губят людей и скот в лесах в окрестностях королевского аббатства
Святой Марии в Сен-Мари-де-Шаз, то я послал 18 числа сего месяца в те края
господина Пелисье и господина Лакура, опытных егерей, а также Лафейя, псаря,
состоявшего при борзых с псарни Его Величества, дабы они произвели осмотр сих
охотничьих угодий. На следующий день, то есть 19 числа сего месяца они прислали
нам с господином Бонне известие, что видели огромного волка, который находился
от них на небольшом удалении. Они также сообщили, что в том лесу местные
крестьяне видели незадолго до того волчицу с двумя довольно крупными волчатами.
|
